Как происходили переговоры между кназем Барятинским и Шамилем

После нескольких дней нашего отдыха в Гунибе полковник Лазарев, христианин, и Даниял-бек Илисуйский с некоторыми из бывших наибов имама [пришли] с намерением поговорить с имамом о перемирии

Как происходили переговоры между кназем Барятинским и Шамилем
Как переходили переговоры между кназем Барятинским и Шамилем (Фото: encyclopedia.mil.ru))

Князь Барятинский и имам Шамиль

После нескольких дней нашего отдыха в Гунибе полковник Лазарев, христианин, и Даниял-бек Илисуйский с некоторыми из бывших наибов имама [пришли] с намерением поговорить с имамом о перемирии.

Имам отправил к ним своего сына Газимухаммада и наиба Дибира Аварского с мюридами. Через них было передано, что имам пойдет на перемирие с русскими, если они отпустят его (букв.: освободят ему дорогу) в Мекку вместе с семьей и некоторыми мюридами. В противном случае – между ними ничего нет, кроме войны.

Газимухаммад довел слова своего отца до посланников князя Барятинского. Они ответили ему, что доведут его слова до князя Барятинского. Затем посланцы отправились отсюда в свою ставку, а мы вернулись к себе.

Через день после этого от князя Барятинского было получено письмо с текстом на арабском и русском языках.

В письме говорилось, что это требование невозможно, пока имам не встретится с великим падишахом. Письмо это доставили поручик кади Мухаммад из Верхнего Дженгутая и старый наиб имама Доного Мухаммад из Гоцо Аварский. Имам оставил у себя письмо князя Барятинского, вернул их обоих к князю, заявив, что подумает об этом.

Мушавара (совет) имама Шамиля 

После этого имам держал совет со своими товарищами приверженцами (асхабами) серьезным ученым хаджи Ибрагимом – мухаджиром из Абадзеха, любимцем имама в Дарго; ученым мухаджиром хаджи Насруллахом Кюринским из Кепира, павшим впоследствии мучеником при событиях в Гунибе; мухаджиром хаджи Хайруллахом из Герата; ученым Хаджиали, сыном Малика из Чоха, старым наибом мухаджиром Микик Муртазаали из Чиркея; наибом Дибиром Аварским и другом имама с малых лет мухаджиром Юнусом из Чиркея, который при событиях в Ахульго отправился с сыном имама Джамалуддином, когда того отдали аманатом русским.

Эти мужи сошлись во мнении отправить наибов Дибира Аварского и Юнуса Чиркеевско к князю Барятинскому. Имам сказал им: «Разузнайте положение дел и можно ли нам верить тому, что написано князем Барятинским в письме или нет. Подлинно нет сомнения, что язык обстоятельств красноречивее языка разговора. Я вам верю».

Они оба отправились [к князю] и вернулись на следующий день. На расспросы имама они ответили: «Из разговора с князем Барятинским мы поняли, что все это – обман». Тогда намерение имама изменилось, и он сказал: «Если положение таково, то мы будем сражаться до смерти».

Письмо Барятинскому

От имени имама я написал письмо следующего содержания: «Наместнику (сардар) князю Барятинскому. Привет тем, кто следует правильным путем. А затем. Если освободите дорогу в Мекку мне и тем, кого я желаю, то быть миру между нами, а если нет – то нет».

Когда письмо было готово, мухаджир хаджи Ибрахим из Абадзеха предложил: «О имам! Было бы хорошо, если бы добавить к написанному: «Шашка обнажена и рука не дрогнет».

Я, по распоряжению имама, добавил эти слова в письмо. Потом мы слышали, что князь Барятинский на нас очень разгневался за эти слова и заявил, что если дело так обстоит, пусть Шамиль теперь подождет. Он велел войскам как можно быстрее подняться на гору Гуниб.

Когда мы ночевали в одном доме, – то есть я, ученый Хасан из Кудали, Хаджиали из Чоха и имам – нас разбудил в полночь десятник Мухамадмирза из Чиркея и сообщил, что русские напали на Газимухаммада со стороны аула Хоточ. Имам и мы вместе с ним поспешно отправились к Газимухаммаду, а Хаджиали ушел, говоря: «Я иду в Микик (ичди Микик) к Муртазаали, который находился с несколькими мюридами на опасной точке».

Хитрость и наступление русских войск

Когда мы дошли до укрепления мухаджира хаджи Насруллаха Кюринского из Кепира, который находился близ Газимухаммада, мы услышали из-под горы крики солдат: «Ура, ура!» и звуки барабанов, и военной музыки.

Имам сказал окружающим: «Клянусь, это хитрость русских. Они не пойдут на нас с этой стороны, но они намереваются подняться к нам этой ночью с другой стороны. Этими голосами хотят усыпить нашу бдительность на остальных участках».

В это время к нам подъехал наиб Дибир Аварский с двумя мюридами и сказал: «Я иду сейчас в обход этой горы, быть может, узнаю, в чем дело», и удалился. А мы остались на этом месте до утра.

Караулы с вершины гор начали скатывать вниз на русских собранные для этой цели камни. Когда имам узнал об этом, он велел через своего голосистого мюрида Амира из Чиркея крикнуть им с этой стены, чтобы они напрасно не бросали камни, пока не убедятся, что русские наступают все.

Когда рассвело, мы посмотрели на подножье горы: солдаты не двигались со своих мест и кричали. Однако начали приближаться к нам из-под горы и обстреливать нас из ружей, прячась за скалы, не доступные нашим пулям,

Во время этой взаимной перестрелки к нам подошел один из мюридов и сообщил, что русские уже поднялись на нашу гору со стороны Куяда, с того именно места, где находился уволенный наиб Амирасул Мухаммад из Кудали. Он пал там мучеником, его товарищи были взяты в плен. Имам поспешил в селение, но не успел сообщить эту неприятную весть своим мюридам, которые находились на укреплении Инкав Хаджиява.

Вслед за нашим въездом в селение Гуниб, на его окраине появились авангарды русских отрядов, взяли наших за селением в плен, некоторых убили, некоторые убежали. Оставшиеся были окружены солдатами, которые начали в нас стрелять из штуцеров. Мы ответили им стрельбой из ружей с крыш домов.

Имам перешел из дома Мухаммадшафи в мечеть ввиду ее прочности для обороны. Семьи свои мы разместили в домах около мечети. К имаму собрались те мухаджиры и мюриды, кто хотел. Газимухаммад со своим братом Мухаммад-шафи укрепился в одних домах, Инков Хаджияв – в других.

Наставление имама Шамиля

Имам обратился к своим сыновьям и ко мне с хорошими наставлениями, говоря: «Оба вы выбирайте в раю гурий вместо жен, так как гурии для вас лучше ваших жен, дочерей Инков-Хаджиява и Даниял-бека Илисуйского. А мне лучше взять жену из райских женщин, чем госпожу Загидат, дочь муршида Джамалуддина ал-Хусейни».

И продолжил, обращаясь ко мне: «Тебе также лучше иметь райскую жену, чем мою старшую дочь».

Шамиль затем сказал: «Перенесите ужасы войны, человек рождается один раз и умирает тоже один раз. И как бы мы долго ни жили, смерть все равно настигнет нас. Очистите ваши сердца от мирских забот, которые отвлекают вас от воздаяния загробной жизни и лишают вас, ее. Раскайтесь перед Всевышним Аллагьом в прежних ваших грехах, чтобы чистыми отправиться на этот свет ради Аллагьа».

И вот мы под воздействием этого убеждения, и тут наступило время полуденного намаза. Мы начали вместе с имамом совершать намаз, до окончания которого ядро из маленькой пушки угодило в михраб, Если бы оно пробило стену, то угодило бы прямо в грудь имама. Ядро разорвалось у наружной стены мечети.

Просьбы к имаму Шамилю явится к наместнику

При таком положении дел нам начали кричать [со стороны] и окружающих селений полковник Алихан Аварский и полковник Хаджи Будда из Газикумуха и другие: «Не подвергайте себя гибели, подчинитесь наместнику добровольно, он вас не погубит и не уничтожит».

Когда мюриды имама услышали призыв, сердца у них смягчились – они захотели мира и презрели смерть. Они начали настаивать, чтобы имам послал к наместнику двух верных людей, чтобы выяснить истинные его намерения, и что он скажет. Имам просил их не говорить ему подобные слова – о его явке к наместнику.

И сказал, что если кто хочет из вас пойти к наместнику, пусть пойдет, он не накажет их за это, а кто хочет остаться у него, то пусть останется.

«Моя цель, – сказал он им, – бороться с русскими, все равно – один я буду бороться или с другими». Имам именем Аллагьа заклинал их, чтобы они не уговаривали его отправиться к неверующим и показать им свое лицо.

Когда мюриды доподлинно узнали намерения имама, они стали настойчиво обращаться к сыну имама Газимухаммаду, прося уговорить отца прислушаться к их советам. Газимухаммад стал просить отца, уговаривать, какой, мол, вред, если послать двух человек к наместнику, чтобы узнать его намерения.

Если мы будем сражаться с русскими и погибнем все здесь, то мы не заслужим воздаяния Всевышнего Аллагьа, так как наши женщины разбегутся (букв.: рассеются) в разные стороны, как это случилось при сражении на Ахульго.

Тогда сердце имама смягчилось, и он принял просьбу сына. Он послал к наместнику Юнуса из Чиркея и Хаджиали из Чоха, Юнус вернулся к нам, а Хаджиали остался там. Юнус угадал намерение наместника: явка Шамиля к нему и сохранение его жизни.

Тогда имам направился к наместнику с тринадцатью человеками; в их числе был и я. Однако он (?) сказал имаму: «После, того, как повидаешь наместника, вернешься к семье в Гуниб».

Когда мы выехали на окраину селения, солдаты крикнули: «Ура! Ура!» К имаму навстречу вышел генерал Лазарев – христианин, со своим переводчиком и сказал: «Клянусь Богом, наместник относится к тебе сострадательно, успокойтесь сердцем».

Затем, подняв два пальца к глазам, сказал: «Пусть выскочат мои глаза, если вам будет что-нибудь плохого». Сердце имама успокоилось после этого.

Затем мы с Шамилем отправились к наместнику и подошли. [Тогда] были допущены Инков Хаджияв и Юнус из Чиркея с имамом, остальные не были допущены. Тогда Муртада из Уркачи ал-Авари сказал: «Теперь имам от нас ушел, мы отныне его не увидим. Готовьтесь к джихаду». Это мнение не поддержали Галбацдибир из Караты и Ибрахим, двоюродный брат имама. Затем имам отправился с наместником, а мы вернулись в Гуниб.

Возвращен в Гуниб без имама Шамиля

Когда Газимухаммад увидел нас, стал расспрашивать об имаме, мы сообщили ему, что тот отправился с наместником. Услышав эту весть, он опечалился и сказал: «Отныне я больше не увижу своего отца. Лучше мне воевать, пока не убьют меня». Галбацдибир из Караты сказал ему: «Время отвернулось от нас (наше время прошло)».

Когда мы пребывали в таком положении, наши женщины кричали и плакали, к нам прибыл полковник Алихан Аварский и сообщил, что имам послал его сообщить, что он здоров, сердцем спокоен у наместника, и пусть все успокоятся и прибудут в ставку наместника.

Даниял-бек

В это самое время в селение приехал Даниял-бек из Илису с двумя товарищами к своей дочери Каримат, жене Газимухаммfда. Она передала в руки своего отца хурджуны, полные золота, серебра и других ценных золотых изделий: кольца, драгоценные камни, дорогие камни, которые остались от покойного Джамалуддина, сына имама, накопленные в течение более десяти лет управления Газимухаммада. Даниял торопился доставить эти сокровища к себе домой, пока люди не узнают об этом. Дочь тоже отправилась с ним.

Когда мы прибыли в ставку наместника, Даниял-бек приехал на следующий день из своего дома и заявил: «Я не пошлю свою дочь Каримат с вами в Россию. Вы отныне пленники русского падишаха».

Имам вскочил с места разгневанный, и сказал: «Ах ты негодяй! Не стыдно тебе от людей и от меня говорить сейчас мне такие подлые слова! Разве не ты просил во время моего имамства, чтобы я взял твою дочь за моего сына? Ты забыл тот день и говоришь такие слова. Я и сейчас являюсь имамом и бывшим повелителем для подобных тебе подлых. Если я сегодня у русских, мое сердце и моя решительность всегда со мной».

Затем имам, держась за рукоять шашки, сказал: «Клянусь Аллагьом, я снесу тебе. голову, если еще раз повторишь эти слова».

Тогда Даниял-бек изменился в лице и упал на колени, прося прощения за бестактность: «Ради Аллагьа, прошу простить меня, я был сердит на вашего сына за недостойные слова, которые вырвались у него». Имам встал и сообщил, что отправляется в лагерь наместника сообщить о словах, высказанных Даниял-беком.

Шамиль встретился с генералом Лазаревым у палатки, тот спросил, куда имам идет. Когда Лазарев узнал о цели имама, то оказал: «Умоляю именем Аллагьа, не сердись, отдохни. Я сам скажу наместнику все, что ты хочешь».

Когда Лазарев сообщил наместнику о цели прихода имама, тот отправил к Даниял-беку гонца, который передал ему, чтобы тот больше не заикнулся говорить с имамом о дочери, ибо в противном случае ему нет прощения. Даниял-бек замолчал и больше не заводил речи об этом.

Оказанный почет имаму Шамилю и его приближенным

Когда Шамиля привели в ставку наместника, ему поставили новую палатку, которую застлали, как положено, азиатскими коврами. Другую палатку поставили для его семьи. Через день-два после нашего поселения в лагере к имаму заявился Алибек из Аксая (ал-Иахсави), тогдашний переводчик у наместника, и сообщил ему: «Князь послал меня к тебе, чтобы узнать у тебя состав семьи, так как наместник хочет сделать им подарки».

На следующий день утром этот полковник опять пришел к имаму с подарками: его женам, моей сестре и армянке – часы, усыпанные бриллиантами, каждой; для моей жены – бриллиантовое кольцо, женам сыновей имама – украшения и броши, усыпанные бриллиантами; самому имаму – ценную шубу из меха американского медведя.

Эту шубу получил, как нам говорили, в подарок князь Барятинский от императора. Таким образом, князь Барятинский оказал нам такую почесть, и в России кроме уважения и почестей мы ничего не видели, и это мы никогда в своей жизни не забудем.

Книга: «‎Абдурахман из Газикумуха. «Книга воспоминаний»‎, Дагестанский научный центр РАН. Институт истории, археологии и этнографии, Махачкала 1997г, стр. 167.